Истоки публичных дел

КУДЗИ ГОНГЭН — 公事根源 ― "Истоки публичных дел». Другое название 一 «Канабун нэнтю гёдзи» ( 仮名文年中行事) 一 "Сезонные ритуалы, записанные азбукой». Автор ― аристократ Итидзё Канэёси (1402̶1481). Точное время создания неизвестно. «КУДЗИ ГОНГЭН» представляет собой сочинение в одном свитке, повествующее о происхождении и практике приблизительно170 ритуалов годового цикла (придворных, буддийских, синтоистских). Ценный источник для реконструкции ритуалов и церемоний периода Камакура. 

Нара как источник образования

Противоречие между частными инициативами и устаревшей системой образования, готовившей кадры управления, когда-то сформированной по китайскому образцу (как и все учреждения в первом японском гсоударстве), активное приобщение страны, которую еще многое удерживало в доисторической эпохе, к культуре и письменности, столь же сложным, как и в Китае, — быстро потребовали изменений в области образования и воспитания. Все это можно считать прообразом революции в эпоху Мэйдзи. Тогда, как и в Новое время, на протяжении длительного периода наблюдалась утечка мозгов на Запад — гигантский Китай представлялся одновременно и целым миром, и краем света. Жажда знаний проявлялась настолько страстно, что заставляла японцев, которые могли переплывать моря только на скверных кораблях с плоским днищем, забывать о страхе смерти. 

Война Северного и Южного дворов

Помня о том, что Го-Тоба не удалось заручиться поддержкой монахов с горы Хиэй, Го-Дайго поставил своего сына во главе монастыря Энрякудзу, чтобы привлечь на свою сторону сохэй. Он заручился также поддержкой Кусуноки Масасигэ, одного из величайших военных деятелей средневековой Японии.

В 1331 г. Го-Дайго бежал из Киото со всеми императорскими регалиями, вынудив бакуфу напасть на монастырь Энрякудзу. Настоятель монастыря нашел убежище в крепости Масасигэ в Кавати. Крепость была очень слабо защищена, и гарнизон составлял около 500 человек, поэтому Масасигэ устроил засаду, разделив свои силы — половина воинов оставалась в крепости, остальные укрылись в горах поблизости.

Осада была очень тяжелой для защитников крепости, и поэтому Масасигэ решил прибегнуть к военной хитрости. Он приказал соорудить огромный погребальный костер, на который положили трупы погибших защитников, а остальным воинам под покровом ночи удалось выскользнуть из крепости. Единственный оставшийся в крепости самурай сообщил на следующий день вошедшим в крепость воинам бакуфу, указывая на заваленный трупами пылающий костер, что прошедшей ночью защитники крепости совершили массовое самоубийство.

Военачальники бакуфу поверили в эту историю. Масасиге обосновался в хорошо укрепленном замке Тихая и начал собирать союзников против бакуфу. Число сторонников императора росло с каждым днем, в то время как положение бакуфу становилось все более неустойчивым. Масасигэ становился все смелее, а его планы — более хитроумными и дерзкими, однажды ему даже удалось заманить противника внутрь своей крепости и атаковать его.

Бакуфу решило покончить со сторонниками императора другим образом — устранив Го-Дайго. Асикага Такаудзи, который сражался с Масасигэ при Кавати, был отправлен арестовать императора. Но Такаудзи перешел на сторону Го-Дайго и от имени императора занял Киото. Вскоре после этого другой ветеран бакуфу, Нитта Ёсиса-да, ударил по самому Камакура, объявив себя сторонником императора. 5 июля 1333 г. бакуфу и сиккэн Ходзё были низложены.

Го-Дайго, ставший единоличным правителем, оказался перед лицом хорошо вооруженных, хорошо обученных, властных и амбициозных людей, ожидавших награды. В попытке ограничить власть самураев он назначил своего сына, принца Моринага, сегуном. Го-Дайго предпринял еще ряд ошибочных действий, ущемивших интересы людей, приведших его к власти.

Особенно обделенным чувствовал себя Такаудзи, и когда его послали в Киото, чтобы предотвратить попытку реставрации бакуфу, он присоединился к Ходзё и объявил войну императору, назначив себя командующим силами Камакура. Намерения Такаудзи были очевидны: учредить собственное бакуфу.

Два двора

Ответ не заставил себя ждать: сторонники императора собрались с силами и сначала выбили Такаудзи из Камакура, а затем оттеснили его на юг. Такаудзи отступал под натиском противника, пока не оказался на Кюсю, но, одержав в апреле 1336 г. убедительную победу над императорскими войсками, снова закрепляется на острове Хонсю. К этому времени у него уже была целая армия сторонников, воева-ших с ним на Кюсю.

Масасигэ бросился на помощь Нитта Ёсисада, командующему императорскими войсками. Го-Дайго приказал атаковать. Масасигэ умолял императора отступить к Энрякудзи, позволив Такаудзи захватить столицу, сохэй и самураи могли бы после этого обрушиться на город и отрезать Асикага пути к отступлению. Вне сомнения, это был довольно рискованный, но очень перспективный план. Но император не был военным человеком и не мог оценить преимущества тактического отступления. Он настаивал на сражении. Масасигэ знал, что драться бесполезно, но сделал это по приказу императора.

5 июля 1336 г. войска лоялистов под командованием Нитта Ёсисада и Кусоноки Масасигэ встретились при Минатогава с объединенными сухопутными и морскими силами Асикага. Отчаянно сражавшиеся воины императора с самого начала были обречены на поражение. Тяжело раненый и теснимый со всех сторон врагами Масасигэ совершил самоубийство; Ёсисада был вынужден оступить. Такаудзи вошел в Киото и в 1337 г. объявил одного из принцев новым императором. Но это был незаконный акт, поскольку Го-Дайго сохранял при себе все императорские регалии, а без них назначение нового императора не имело правовой силы.

Такое положение дел привело к расколу, длившемуся более 50 лет, когда существовали два императора, два двора и даже два различных летоисчисления при этих дворах. Легитимная династия Го-Дайго — Южный двор — базировалась в Ёсино, на юге Нара. Новая династия в Киото — Северный двор — активно сотрудничала с бакауфу Асикага.

В 1347 г. Кусоноки Масацура, сын Масасигэ, принял командование над сторонниками нового императора Южного двора Го-Мураками (император Го-Дайго умер в 1339 г.). Последние остатки клана Кусоноки были уничтожены в сражении и следующей весной.

В остальном период Намбокутё — время Северного и Южного дворов — не был насыщен политическими событиями. Оба двора предъявляли требования к самурайским кланам, раскалывая многие из них на отдельные фракции, пытавшиеся отстоять свои интересы. Самурайские семьи зачастую меняли свои политические ориентации; древние традиции преданности и верности ушли в прошлое.

16 декабря 1392 г. Южный двор осознал бесперспективность своего положения и уступил неизбежному. Эпоха соперничающих императоров закончилась. Нынешний император Японии принадлежит к династии Северного двора.

Прибор военных мечей

На многих деталях приборов массового производства, таких как сэппа (прокладка, прилегающая к гарде), цуба (гарда) и фути (муфта рукояти), имеются отметки в виде японских иероглифов или арабских цифр. Обычно это — сборочные номера или пометки, а не идентификационные штампы производителей, хотя на одной сэппа найдены латинские буквы «ТЕС» и марка морского арсенала Тоёкава. 

Период Хэйан

Особенностями периода Хэйан является уменьшение роли императора в политической жизни страны, узурпация власти аристократической семьей Фудзивара, появление эзотерических сект буддизма и формирования нового социального положения — самураев.

Правления Фудзивара

В 8 веке борьба за контроль над центральным правительством между аристократией и буддистскими монахами обострилась. Роль монаршего дома постепенно приходила в упадок. В связи с этим, стремясь избавиться от влияния буддистов столичного района Нара, Император Камму в 794 году перенес столицу страны в город Хэйан — «столице мира и спокойствия», которое со временем стала называться Киото. История началась с основания этого города и закончилась образованием первого сегуната, этот период именуют периодом Хэйан ( 794 — 1185 ).

С новой столицы Император начал реформы, направленные на обновление «правового государства» и подавления аристократического произвола в регионах. Было установлено жестокий надзор центром за соблюдением «Закона о выдаче земельных наделов» в провинциях. Крестьяне были освобождены от военной службы, а вместо них защиту провинциальной администрации должна была выполнять местная знать, которая формировали отряды самураев. Кроме этого были санкционированы серии военных походов против местного населения юга Кюсю и севера Хонсю, с целью расширить границы японского государства.

Появление самураев и института Инсэй

В период Хэйан, из-за отсутствия внутренней или внешней угрозы для центрального правительства, Япония не имела регулярной армии. Однако в целом уровень безопасности в стране, особенно в отдаленных регионах, был невысок. В целях защиты своих земель от нападения грабителей, местная знать начала формировать вооруженные отряды — самураи. Лидером таких отрядов становились преимущественно столичные аристократы, которые находились с подчиненными воинами в отношениях господина и слуги. Самыми известными среди отрядов были те, которые выходили из родов Тайра и Минамото.

Новые течения буддизма

В период Хэйан в Японии получили распространение новые буддистские практики эзотерического буддизма. Среди них главными были секты Тэндай (天台, "Небесное возвышение") и Сингон (真言, "Истинное слово"). Первая была основана монахом Сайтё в 806 — 807 годах вместе со строительством ее центрального монастыря Энрякудзи на горе Хией вблизи столицы. Вторая секта возникла усилиями монаха Кукая в 816 году, который он возвел на горе Коя храмовый комплекс Конгобудзи. Оба учения были проекцией китайских и тибетских буддистских школ. Их распространению в Японии способствовали импреторы и правительственные аристократы.

Расположение центра секты Тэндай вблизи столицы превратило ее в буддийскую общину тогдашней Японии. Монастырь горы Хией был своеобразным интеллектуальным центром — "средневековым университетом" страны. Он также служил местом заключения непокорных служащих. Благодаря активным контактам с двором и правительством, монахи секты часто принимали непосредственное участие в принятии политических решений. В отличие от Тэндай, центр Сингон находилась слишком далеко от столицы. Однако популярность этого течения буддизма была завоевана в Японии подвижнической деятельностью ее монахов и учеников.

В конце эпохи Хэйан в связи с кризисом центральной власти, развалом экономики, постоянными междоусобицами и войнами, в японском обществе распространились эсхатологические верования. Это отразилось на двух главных сектах страны, вступившие в затяжной кризис. Большинство храмов Тэндай и Сингон превратились в общины, которые имели собственные частные владения, армии вооруженных монахов сохэй и своих людей среди аристократов и правительства. Эти общины все больше вмешивались в политику, и все меньше интересовались религиозно-философскими проблемами. Как следствие, с конца 12 — начала 13 века эти секты были раскретиковыны многими ведущими монахами того времени, которые основали новые "протестантские" школы буддизма, такие как Дзедо-сю и Нитирэн-сю.

Путь к спасению

Способы достижения конечной цели, согласно буддийскому вероучению, могут быть различными. Буддийские проповедники учат, что к спасению ведут четыре пути, которые складываются из познания, практики, созерцания и веры.

Согласно канонической литературе, Будда изложил свою «теорию спасения» в третьей и четвертой «благородных истинах». Эта «теория» основывается на представлении о том, что причины страданий находятся в сфере сознания.

Но раз «виновато» в страдании сознание, значит, и «лечить» надо его. Поэтому в буддийском учении о спасении на первый план выступает «познание истины», т. е. усвоение тех законов, которые раскрыл в мире Будда, и того пути, который он указал.

Не будем останавливаться на первой «истине», о которой уже шла речь. Вторая же истина гласит, что источником страданий являются «жажда удовольствий, жажда бытия, жажда могущества». Из этой «истины» вытекает третья, смысл которой сводится к тому, что страдания можно преодолеть, лишь подавив желания, являющиеся причиной страданий. Но бенаресская проповедь этим не ограничивается. Она раскрывает и «четвертую благородную истину» — тот практический путь, который ведет к подавлению желаний. Этот путь именуется обычно «срединным путем» или «благородным восьмеричным путем» спасения, состоящим из «праведного воззрения, праведного намерения, праведной речи, праведных поступков, праведного образа жизни, праведного усилия, праведной мысли, праведного самососредоточения».

Характерно, что в некоторых переводах слово «праведный» порой заменяется словом «правильный». Но дело в конце концов не в словах, а в том содержании, которое в них вкладывается. В данном случае речь идет об образе жизни, который ведет к спасению.

Праведное воззрение, как его толкуют в буддизме, — это знание и понимание «четырех благородных истин». Только познав их, можно стать на путь спасения, указанный Буддой. В таком же духе расшифровываются и остальные звенья «пути». Праведными намерениями (мыслями) являются намерения (мысли), свободные от вожделения, от недоброжелательства, от жестокости. Праведной речью — речь, свободная от лжи, от сплетен, от грубых выражений, от тщеславия. Праведным поступком (действием) является поступок, не ведущий к убийству, к воровству, к супружеской неверности. Праведным образом жизни — такой, при котором благородный ученик (последователь учения Будды), избегнув ошибочных устремлений, строит свой образ жизни, не нанося никому вреда. Праведными усилиями называются усилия, направленные на достижение четырех великих целей: избегать (всего, что мешает спасению), победить (то, что привязывает к жизни), развить (достигнутые заслуги) и сохранить (накопленное на пути к спасению).

Праведной мыслью (или вниманием) является такое внимание, при котором спасающийся пребывает в размышлении о теле, чувствах, разуме и психических явлениях, в размышлении, ведущем к глубокому и ясному пониманию их сути и «отбрасыванию мирской алчности и печали».

Наконец, под праведным сосредоточением, самоуглублением (или размышлением) следует понимать такое состояние сознания, когда человек отрешается от чувственных объектов и вступает в первую «ступень познания», в которой остаются лишь возвышенное познание и логическое мышление. Он испытывает восторг и радость, освободившись от земных привязанностей.

За первой «ступенью познания», после затухания возвышенного познания и логического мышления, следует «вторая ступень». Последователь Будды приобретает спокойствие и сосредоточенность разума. Он рождается вновь, «полный восхищения и удовольствия».

После того как проходит восхищение, спасающийся пребывает в состоянии невозмутимости. Он обретает тот покой, который подразумевал Будда, когда говорил: «Счастливо живет человек с невозмутимым и внимательным разумом». Это — третья «ступень познания».

И наконец, он вступает в четвертую «ступень познания», которая характеризуется состоянием полной невозмутимости и чистой мысли. Это все и зовется правильным размышлением.

«Восьмеричный путь» можно разбить на две части. Первая связана с выполнением определенных моральных требований. Вторая относится к области особой «тренировки мысли», к практике созерцания, «очищения ума», или «йоги», как ее обычно называют в индийской литературе.

Ранний буддизм в своей острой полемике с брахманизмом резко критиковал аскетизм, который включал в себя и требования мистического созерцания. Буддисты выступали за спасение путем «познания истины». Но если «мудрость» достигнута, если «прозрение» произошло и существо видит цель спасения, то что же практически оно должно делать, чтобы этой цели достичь? Как практически погасить свое сознание, порождающее новые впечатления, эмоции, ощущения, мысли?

Отвечая на этот вопрос, буддизм не мог вырваться за пределы традиционно-йогических представлений о религиозном спасении. Это была все та же практика созерцания и мистический экстаз, которые практиковались и прежде для «слияния с божеством». Д. Чаттопадхьяя справедливо указывает, что под йогой разумелись определенные упражнения, восходившие к седой древности, которые в представлении верующих вели к обретению сверхъестественных сил.

Следы йогической практики приводят к III тысячелетию до н. э. Со временем йога стала как бы практическим приложением к учению самых различных религиозных сект и даже философских систем (например, санкхья) К В более или менее самостоятельную систему она сложилась в виде так называемой «хатха-йоги», с помощью которой считалось возможным вызывать мистические и магические экстазы.

Ряд ученых убедительно показал, что йогическая практика повторяет экстатические обряды первобытного общества, во время которых жрецы якобы приобретали сверхъестественную силу. Сами обряды, конечно, являлись интенсивными способами стимулирования болезненных душевных состояний. Во всех текстах йогической литературы красной нитью проходит вера в возможность обретения сверхъестественных сил. В так называемой «йога-сутре» ее предполагаемый автор Патанджали излагает различные практические пг^иемы йоги, которые якобы делают человека способным становиться бесконечно малым, невидимым или достигать фантастически огромных размеров, дают ему возможность переноситься по своему желанию в любое место, воспринимать самые отдаленные вещи, в том числе и недоступные для органов чувств, а также читать мысли других людей, знать прошлое и будущее, час смерти другого человека, беседовать с умершими и т. п. Как видим, йога предвосхитила все «тайны» современных мистиков.

Над всеми этими «способностями» Патанджали возвышает способность достигнуть состояния, при котором «прекращаются все модификации ума». Патанджали не был оригинален. Подобно ему, некоторые религиозные деятели и философы-идеалисты Индии пытались «теоретически» обосновать возможность общения со сверхъестественными силами во время гипнотического и истерического состояния.

Йогическая практика рассматривалась как способ физической и духовной подготовки к уяснению основных философских истин. Пытались увязать свое учение с практикой йоги и буддийские схоласты. Даже такие сторонники «логического способа» постижения истины, как Дигнага (около 500 г. н. э.) и Дхарма кирти (около 650 г. н. э.), учили, что существуют четыре «вида восприятия». Из них четвертый — высший — йогический. Отсюда делался вывод, что «четыре благородные истины», провозглашенные Буддой, явились результатом йогического созерцания Гаутамы и могут быть постигнуты другими существами только таким путем. Не случайно представители ряда идеалистических школ «обосновывали» свои взгляды «единственным в своем роде опытом», приобретаемым посредством йоги. Так, идеализм всегда смыкается с мистикой, с верой в чудо, в возможность «открытия истины» путем божественного «прозрения».

Буддисты стали трактовать восходящие степени религиозного экстаза как восходящие формы бытия, в которых проходит поток индивидуальной сознательной жизни существа, ставшего на путь спасения. Все живые существа делятся буддизмом на три категории по тому месту, которое они занимают на ступенях лестницы спасения. К «ступени имеющих желания» («кама-дхату») относятся большинство людей, животные, обитатели ада, бириты, духи и божества брахманистского пантеона. В потоке дхарм этой ступени «стремления» и «жажда» не погашены.

К «ступени имеющих чувственность» («рупа-дхату») принадлежат «мудрецы-созерцатели» нескольких разновидностей, уже преодолевшие такие грубые чувства, как вкус и обоняние, но еще не полностью освободившиеся от возможности чувствовать. Наконец, к «ступени нечувственных дхарм» («арупа-дхату») относятся такие созерцатели, которых уже не покидает состояние транса. Чувственные дхармы у них уже успокоены. «Чистое сознание» без труда может справиться с оставшимися элементами потока.

Внутри этой лестницы восходящих ступеней созерцания существует еще пять этапов. Из них два первых — «подготовительный» и «усиления» — доступны всем живым существам. На этих этапах действуют требования морали. На высших этапах созерцание усложняется и углубляется. В конце этого пути достигается состояние «архата» святого, имеющего право вступить в нирвану. Самосозерцание, исступленная фантазия, направленные на то, чтобы представить весь мир несуществующим, свести его целиком к процессам «внутреннего опыта», приводили монахов-созерцателей в состояние глубокого транса, к воображаемому уходу из «мира страданий». Такой духовный и физический паралич возводится буддизмом в необходимое требование на пути к нирване.

Гора Фудзи

Самая высокая гора Японии, высотой 3 776 м. Главный пик вулканической гряды Фудзи. Угол наклона вершины составляет 32 ° -35 °, угол у основания — 2 ° -3 °. Имеет симметричную конусообразную форму. Диаметр основания с севера на юг составляет 38 км, а с запада на восток — 35 км. У подножия расположены пять озер Фудзи: Яманака, Кавагути, Сай, Седзи, Мотосу. С 1936 года главное украшение Национального парка Фудзи-Хаконэ-Идзу. Имеет статус особой исторической достопримечательности. Вместе с горами Татеяма и Хакудзан относятся к трем священным горам Японии.

Этимология

Этимология «Фудзи» точно неизвестно. Происхождение названия горы выводят от японских слов — омонимов:

• Фудзи ( яп. 不尽 ) — «неиссякаемый».
• Фудзи ( яп. 不二 ) — «неповторимый».
• Фудзи ( яп. 富慈 ) — «щедрое милосердие».

Также существует версия, что название происходит от айнского слова футе — «огонь».

Среди альтернативных названий горы Фудзи в японском языке употребляются:

• Фудзи-но-яма, Фудзияма ( яп. 富士山,ふじのやま/ふじやま ) — «гора Фудзи».

Геологическая история развития

Гора Фудзи — самая высокая гора Японии, которая возникла в районе многовековой вулканической активности, в результате наслоения нескольких древних вулканов. В ее основе лежат андезитовый вулкан Сен-Комитаке ( яп. 先小御岳,せんこみたけ ) и базальтовый вулкан Комитаке ( яп. 小御岳,こみたけ ), образовавшиеся более 100 тысяч лет назад. На них расположен вулкан "ко-Фудзи" ( яп. 古富士,こふじ ), возникший около 80 тысяч лет назад. Его покрывает вулкан "син-Фудзи" ( яп. 新富士,しんふじ), который начал свою деятельность около 10 тысяч лет назад. Толщина вулканических извержений последнего не превышает 1500 м. Фудзи считают сравнительно молодым вулканом, который уже 300 лет не знает извержений. Существует высокая вероятность его активизации в будущем.

Гора Фудзи расположена в основании полуострова Идзу, в месте стыка Японского архипелага с плитой Филиппинского моря. Ее базисом является вулканы Комитаке и Аситака ( яп. 爱鹰,あしたか), образовавшихся в результате извержений лавы со дна океана в эпоху миоцена неогенового периода кайнозойской эры (25 — 20 млн лет назад). Части вулкана Комитаке, выступающие на поверхность, их можно увидеть вблизи 5-й станции горы Фудзи.

Старый Фудзи "ко-Фудзи" начал свою активность 80 тысяч лет назад. Его взрывообразные извержения привели к покрытию южного региона Канто вулканическим пеплом с высоким содержанием базальта и образование так называемого «Канто рома» ( яп. 関東ローム,かんとうローム). Размер частиц вулканического пепла увеличиваются в направлении от Токио до горы Фудзи. Вблизи восточной части основания, толщина слоя лавы составляет несколько десятков метров. У подножия Фудзи расположены многочисленные отложения грязевых потоков. Они называются «лахарами Старого Фудзи» и составляют поверхность вулкана "ко-Фудзи".

10 тысяч лет назад, при переходе плейстоцена (от греч. πλεiστος — «наиболее» и греч. καινός — «новый») — эпоха четвертичного периода (антропогена), начавшаяся 1,808 миллиона лет назад и закончилась 11,550 тысяч лет назад в голоцен, форма извержения Старого Фудзи изменилась. На протяжении тысячи лет он перманентно изливал лаву, образовав прообраз современной горы Фудзи. Остатками этих извержений являются лавовые покровы Сарухаси, Ивабуоти и Мисима, расположенные за 30-40 км от кратера вулкана. На высоте 2700 м в нем виднеется часть Старого Фудзи, названная «Красной скалой» ( яп. 赤岩,あかいわ, акаива ).

Около 10 тысяч лет назад начал свою деятельность вулкан "син-Фудзи". До 1707 года он периодически извергал лаву, которая покрыла "ко-Фудзи", увеличивая новый вулкан. 2500 лет назад на восточном склоне "син-Фудзи" произошел развал горной системы, в результате чего образовался «Грязевой поток Годенба ». На участке между вершиной и склонами горы Фудзи расположены более 60 боковых вулканов и малых кратеров.

Записи о горе Фудзияма «Фудзияма ки»

Мияко-но Ёсика (834—879)

Гора Фудзияма находится в провинции Суруга. Подобно остроконечному пику, она поднимается ввысь до самых небес. Высоту ее измерить невозможно. И хотя в исторических трудах повсеместно упоминаются [различные] горы, и по сей день нет горы выше Фудзияма. Эта устремленная вверх остроконечная вершина необычайно величественна. Когда смотришь на нее, то попадаешь в край небожителей, то проникаешь взглядом в морскую пучину. Когда любуешься обширным подножием этой непостижимой [горы], взгляд простирается на несколько тысяч ри, а путешественники минуют подножие горы, лишь потратив несколько дней. Если, пройдя столь долгий путь, пожелаешь оглянуться, то станет понятно, что ты все ещё у подножия горы. Это потому, что Фудзияма — это место, где собираются и развлекаются бессмертные. В годы Сева с вершины Фудзияма прикатилась жемчужина, в которой виднелись маленькие отверстия. Видимо, это была драгоценность, которая раньше принадлежала небожителям.

В пятый день одиннадцатого лунного месяца семнадцатого года Дзёган, чиновники, следуя древней традиции, учредили праздник. После полудня небо совершенно проясняется и, если смотришь на вершину горы, то видишь двух красавиц, одетых в белые одежды. Они танцуют на вершине горы. Местные жители видели, как они возвышались над вершиной горы на одно сяку. Название горы Фудзи было заимствовано из наименования уезда. Божество, обитающее на горе Фудзи, именуются Асама-но ооками.

Вершина горы проступает из-под облаков и ее невозможно измерить. На вершине горы — равнина. Ширина ее огромна — около одного ри. В центре этого пика есть впадина, по форме она похожа на сосуд для варки пищи. В нижней части впадины расположен необычный пруд. В пруду лежит большой камень, форма которого удивительна и похожа на саму вершину. Из этой похожей на блюдце [впадины] обычно идет пар. Цвет пара совершенно голубой. Когда смотришь на дно этой впадины, кажется, что кипит вода. Если смотришь на вершину горы издалека, всегда видишь дым и огонь, идущий, словно из очага. Вокруг пруда растет бамбук. Он темно-зеленый и необыкновенно нежный. Снег, который лежит на вершине горы, не тает ни весной, ни летом. У подножия горы растут маленькие сосны, а на самой горе совсем не растут деревья. Гора состоит из белого песка. Японцы, вскарабкиваясь на нее, останавливаются уже у подножия, сползая вниз по горе, не могут достичь ее вершины, поскольку белый песок сыпется вниз. Говорят, что в древности там жили отшельники, которые умели подниматься на вершину. Все, кто поднимается на гору Фудзияма, прикасаются лбом к ее подножию. У подножия горы есть большой источник. Он впадает в большую реку и хотя в жаркие времена и сезон холодов [ширина] его потока уменьшается, источник никогда не иссякает.

К востоку от Фудзияма находится небольшая гора. Местные жители называют ее «новой горой» — «Ниияма». Раньше это была равнина, но в третьем лунном месяце двадцать первого года Энряку, все вокруг заволокло темным туманом и облаками, а через десять дней, как говорят, появилась эта гора. По-видимому, она была создана божествами.

Суйдзюцу — «Боевое» плавание самураев

Интерес европейцев оно привлекло к себе уже достаточно давно публикации о суйдзюцу появлялись, по крайней мере, уже с конца позапрошлого века. Только интерес этот оказался весьма поверхностным и ограничился лишь фиксацией экзотических способов плавания различных японских школ без какой-либо попытки исследовать их происхождение и предназначение. А в результате получалось, что многие технические приемы, разработанные исключительно для показательных демонстраций, принимались за боевые, а явления мирной токугавской эпохи (1603-1867) произвольно отодвигались в эпоху междоусобных войн Сэнгоку (1467-1573). Так складывалась совершенно искаженная картина самурайского «боевого» плавания в его историческом развитии,; которую мы теперь и попытаемся несколько скорректировать.

В токугавскую эпоху «боевое» плавание чаще всего называли «суйдзюцу», что буквально означает «водное искусство». Синонимом этого слова выступало слово «суйгэй». Существует, по меньшей мере, два толкования этих терминов будзюцу. В узком — «суйдзюцу» и «суйгэй» обозначают способы индивидуального плавания. А в расширительном выступают обобщающими названиями различных умений, связанных с плаванием, в том числе кораблевождения, форсирования рек с конем, использования различных плавательных средств и т.д. Двоякое значение терминов «суйдзюцу» и «суйгэй» порождает известную путаницу, поскольку, когда специализация школы будзюцу обозначена ими, никто не может знать наверняка, что же она собой представляет: плавание или кораблевождение? В этой связи их часто заменяют на более специализированные термины: «суйэйдзюцу» букв, «искусство плавания в воде», «юэйдзюцу» — «боевое искусство плавания на поверхности (ю) и под водой (эй)» и др. В последние годы, чтобы отделить старинное самурайское плавание от современных спортивных стилей, его все чаще называют «Нихон эйхо» — «Японские стили плавания».

Традиционное японское искусство плавания, несомненно, имеет давнюю историю. Полагают, что оно не было привнесено откуда-то с материка, а зародилось в самой Японии естественным образом гораздо раньше большинства прочих будзюцу. Этому способствовали географические условия архипелага: на окруженных со всех сторон морями островах, изобилующих к тому же реками, озерами и болотами плавание являлось жизненно важным умением. Моря и реки являлись важнейшими источниками пропитания для японцев, и постоянный контакт с водой способствовал возникновению у них различных способов плавания. Так, изощренную технику ныряния разработали знаменитые японские нырялыцицы (ама) за жемчужинами. Но исторический парадокс состоит в том, что в виде особого «воинского искусства, оформленного в виде школ» (рюги будзюцу) суйдзюцу сложилось только в мирную эпоху Токугава ближе к ее середине, едва ли не позднее всех прочих будзюцу.

Выделяют несколько причин такого странного «поведения» суйдзюцу. В частности, полагают, что японцы издревле стремились овладеть, прежде всего, плаванием по морю на лодках и кораблях, а индивидуальное плавание считали не столь важным. Хотя, вероятно, здесь существовали серьезные территориальные различия: жители побережья, разумеется, плавали лучше, чем жители внутренних областей. Так, в «Повести о доме Тайра» ярко описана массовая гибель самураев из провинции Ига, не имевшей выхода к морю, при форсировании реки.

Мореплавательная традиция получила значительное развитие в эпоху средневековья. Достаточно только вспомнить вако — японских пиратов, наводивших ужас на весь Дальний Восток. Грозной силой были флоты и в эпоху Сэнгоку. Мощные морские соединения существовали в то время на Сикоку и на Кюсю, в регионе Нанкай, в провинции Исэ и областях Суруга-Тотоми и Ава-Кадзуса-Симоса на Хонсю. Военно-морское искусство там было поднято на довольно большую высоту, складывались типичные для японских будзюцу школы, о чем свидетельствуют наставления по кораблевождению, навигации и морскому бою, дошедшие еще от XVI в.

Вероятно, эти военные моряки, в дополнение к приемам боя на кораблях, исследовали и совершенствовали и различные способы плавания, ныряния, ведения боя в воде, которые были необходимы для спасения при гибели корабля, нападения на вражеские суда, но специальных наставлений по этим вопросам от этого времени не сохранилось, они появятся только в эпоху Токугава. Видимо, богатая японская традиция кораблевождения и навигации в определенной степени тормозила развитие высококлассного искусства плавания. Но это, конечно, не означает, что японские моряки не умели плавать, и что среди них не бывало хороших пловцов. Их навыки послужили одним из главных источников для возникновения многочисленных школ суйдзюцу в прибрежных княжествах, но произошло это уже в мирную эпоху.

Вторым источником развития суйдзюцу явились стили плавания, разрабатывавшиеся в эпоху Сэнгоку пловцами из внутренних областей страны. Там специальная плавательная подготовка тоже играла большую роль в боевых действиях — при форсировании рек, рвов с водой, которые использовались противником в оборонительных целях в качестве естественных и искусственных преград. В этих условиях плавание развивалось как необходимая на войне система приемов форсирования рек и рвов и постепенно превращалось в важный аспект подготовки буси, наряду с верховой ездой, стрельбой из лука и фехтованием мечом, и, по крайней мере, наиболее знатные самураи уделяли овладению им серьезное внимание. Например, в жизнеописании Ода Нобунага «Синтёкоки» сообщается: «Повелитель Нобунага вплоть до 16, 17, 18 лет… с 3-го по 9-й месяц хаживал на реку, занимался плаванием и научился отменно плавать». Но все-таки действительно высокого уровня развития эта «сухопутная» традиция плавания достигла уже после окончания междоусобных войн.

Условия для развития локальных традиций плавания в стройные системы школ сложились в начале эпохи Токугава, которая принесла с собой необходимый для отработки сложных технических приемов этого второстепенного воинского искусства достаток свободного времени и средств. Да и сами сегуны Токугава, в частности Первый — Иэясу и третий — Иэми-цу, принимали меры для поощрения развития суйдзюцу в ряду других воинских искусств.

В этих благоприятных условиях во многих княжествах шла разработка техники плавания. Именно тогда, в первые послевоенные десятилетия XVII в., начали складываться многочисленные школы суйдзюцу, с техникой плавания которых мы можем познакомиться «вживую» (целый ряд школ сохранился до настоящего времени) или по их наставлениям.

Однако процесс превращения плавания в рюги будзюцу шел довольно медленно. Общепризнанным воинским искусством оно стало лишь к середине эпохи Токугава, в период после годов Кёхо (1716 -1736), во многом благодаря усилиям сегуна Токугава Есинобу. Ёсинобу, прежде чем стал правителем всей страны, княжил в Кии — провинции, славившейся своими изощренными стилями плавания. Переехав в Эдо после объявления его сегуном, он устроил смотр гвардейским частям и к своему удивлению и ужасу обнаружил, что «гвардейцы» не умеют ни ездить верхом, ни плавать. Не оставалось ничего иного, как в экстренном порядке организовать обучение вояк воинским искусствам и развернуть их масштабную пропаганду. Усилия эти не пропали даром, постепенно самураи стали практиковать плавание почти повсеместно. Но оформление даже крупнейших школ суйдзюцу завершилось лишь в конце XVIII — начале XIX вв., когда впервые были зафиксированы их названия. Крупнейшими школами суйдзюцу были: в Канто -Суйфу-рю (практиковалась в Эдо и в княжестве Ми-то), Мукаи-рю (Эдо) и Суйфу-рю Ота-ха (Токио); в регионе Тюбу — Канкай-рю (княжество Тодо, г. Цу в провинции Исэ), Нодзима-рю, Ивакура-рю и Коикэ-рю (все — княжество Кии, г. Вакаяма); на Сикоку Синдэн-рю (княжества Осу в провинции Иё и Мацу-яма) и Суйнин-рю (княжество Такамацу в провинции Сануки), а на Кюсю — Ямаути-рю (княжество Усуки в провинции Бунго), Кобори-рю и Хатиманрю (обе — княжество Хосокава, г. Кумамото), Синто-рю (княжество Симадзу, г. Кагосима). Все они пользовались покровительством князей, считавших суйдзюцу важным видом воинского искусства. Причем среди княжеств, где они развились, преобладают крупные, в которых, к тому же, феодальные господа не менялись. Крупное княжество давало большой доход, из которого могли выделяться средства для содержания наставников и тренировочных центров суйрэндзё (все названные выше княжества, за исключением Осу и Усуки, имели годовой доход свыше 100000 коку, а Мито, Кии, Хосокава и Симадзу — свыше 300000). А если семья даймё не переезжала в другое княжество, она имела возможность на протяжении длительного времени поддерживать суйрэндзё, что было важным условием существования школы.

Первоначально основу школ суйдзюцу составляли в высшей степени практичные приемы плавания, но позднее стала развиваться и изощренная демонстрационная техника, которую принято называть «хавадза» — «крайняя техника», «техника на пределе [возможного]». Ее мастера демонстрировали на показательных выступлениях перед главой княжества и почетными гостями. Забавно, что именно эти почти цирковые трюки, не имеющие никакого отношения к боевой практике, являющиеся лишь специфическими способами тренировки и демонстрации приемов, многие европейские авторы и принимали за подлинное самурайское «боевое» плавание! А на самом деле это было просто шоу, в чем-то сродни современному синхронному плаванию и прыжкам в воду с трамплина. Чтобы читатель мог представить себе, что представляла собой техника хавадза, перечислю некоторые из подобных трюков школы Кобори-рю: суйсё («письмо в воде» — написание иероглифов на листе бумаги на плаву), татимоти-оёги («плавание с мечом в руках»), уримуки-оёги («плавание с подношением дыни»), кат-тю тати-оёги («плавание в вертикальном положении в доспехах»), каттю годзэн-оёги («плавание перед господином в доспехах»), суйкэн («фехтование мечом в воде»), суйкю («стрельба из лука в воде»), сакэномиоёги («питье сакэ на плаву»), хайдзэнъоёги («плавание с накрытым столиком»), укимисё («письмо при плавании поплавком») и др.

Другой тенденцией развития суйдзюцу было превращение его в спорт, когда устраивались состязания в скоростном плавании на определенную дистанцию между представителями разных школ. В источниках сохранились, в частности, упоминания состязаний при дворе сегуна Токугава Иэсада, в которых двадцать пять пловцов из всех основных школ соревновались друг с другом на протяжении трех дней. Между школами было немало общего, прежде всего в структуре, принципах и целях обучения. Так, решающее значение при обучении плаванию повсеместно придавалось выработке силы духа, готовности устоять перед стихией, психологической подготовке к встрече и борьбе с опасностью. Целью всех школ суйдзюцу было воспитание мужества и умения без колебаний преодолевать любые препятствия во время преследования противника. Физическая способность к действию считалась здесь тоже необходимой, но стояла, тем не менее, на втором месте. Наконец, поскольку плавание рассматривалось как воинское искусство, то оно включало в себя также приемы обращения в воде с различными видами оружия и снаряжения, управления конем и т.д.

Однако в зависимости от местных топографических условий школы предлагали своим последователям различные способы плавания, развивали разные навыки, имели свои фирменные трюки. Целый ряд школ обучал самураев плаванию в «вертикальном положении» (тати-оёги): пловец должен был держать верхнюю часть туловища как можно выше над водой за счет работы только ногами. Это было очень важное умение, позволявшее воину в бою иметь руки свободными, чтобы держать в них оружие, стрелять из лука или аркебузы (при этом оперение стрел, равно как и порох, должны былы сохраняться сухими) и даже фехтовать! Демонстрации свободы движений при таком необычном стиле плавания были подняты школами суйдзюцу практически до уровня циркового искусства. Так, наставники школы Кобори-рю обучали своих учеников стилю плавания в вертикальном положении в доспехах (весящих около 15 кг), да еще и с постоянными переменами выдвинутого вперед бока, который предназначался для показа правителю княжества (каттю годзэн-оёги). По преданию, в старину несколько пловцов Косюри-рю могли, используя технику та-ти-оёги, переправить через реку паланкин с восседающим в нем князем, не замочив его. «Визитной карточкой» Ямаути-рю являлось плавание в вертикальном положении в море с большими флагами (обата оки-ватари). Двух-трехметровые флаги, которые служили для передачи приказов при сражении на воде, держали в руках. Естественно, чем тяжелее были флаги, тем с большим напряжением приходилось работать пловцу. В школе Суйфу-рю учили стрельбе из воды при форсировании рва во время штурма вражеского замка. В церемониальном стиле плавания школы Ивакура-рю самурай держал в руках меч, который должен был всегда оставаться сухим и чистым от ржавчины, так как считался «душой самурая». В Нодзима-рю мастерство в тати-оёги демонстрировалось написанием иероглифов на дощечке, оклеенной бумагой. Фирменным трюком Мукаи-рю было плавание с бумажным веером, который воин должен был держать кончиками пальцев рук.

При внешнем сходстве демонстраций разных школ техника работы ногами, т.е. ключевой элемент плавания в вертикальном положении, могла существенно различаться. По этому признаку все школы разделяются на школы «ног-вееров», «топчущих ног» и «лягушачьих лапок». Большое внимание многие школы уделяли отработке техники «поплавка» — умения лежать на поверхности воды, не работая при этом ни руками, ни ногами, что требовалось при заплывах на большие расстояния. Непотопляемость «поплавка» опять-таки демонстрировалась с помощью различных трюков. В Кобори-рю, в частности, высшим мастерством считалось умение писать иероглифы на веере или на дощечке, обклеенной бумагой, зажатой пальцами ноги, в положении лежа на спине.

Помимо этих общих для всех школ навыков, самураям предлагался и широкий спектр важных практических умений, которые могли пригодиться в определенных ситуациях. Специализацией школ Ямаути-рю и Канкай-рю являлось плавание на большие расстояния в море. Школы Синдэн-рю и Мукай-рю специализировались на технике плавания во внутренних водоемах, требовавшего учета особенностей рек и озер: протяженности, глубины, силы течения, аккумулировали богатые знания о способах преодоления быстрых речных потоков. Искусство плавания в озерах было предметом особой гордости школ Сасанума-рю и Та-кэда-рю. В Ивакура-рю учили преодолевать сильные приливные волны, прибой, водовороты, освобождать руки и ноги от вьющихся водяных растений. В Суйфу-рю -плаванию ночью и на большом удалении от берега, плаванию в штормовом океане и преодолению больших волн. В школе Суйто-рю отрабатывались прыжки с большой высоты на мелководье (при глубине не более 1м) полезное умение, которые могло пригодиться лазутчику, спасающемуся от погони прыжком со стены в мелководный ров. Синдэн-рю учила длительному пребыванию под водой (с оружием или без него). Главным в обучении этой школе считались плавание и ныряние со связанными руками и ногами (способ сюсоку-гарами), а также борьба с противником по захвату его плавательных средств (например, лодки). В качестве тренировок практиковалась «икада-дзумо» — соревновательная «борьба на плоту», побежденным в которой признавался сброшенный в воду. Сходную направленность имела и Мукай-рю. В ней задачей преподавания являлось обучение самурая борьбе с противником в воде: освобождению от его захватов и приемам нападения. Поэтому эту школу часто называли школой водного дзюдзюцу.

Наиболее выдающиеся школы суйдзюцу доходили в разработке своих теорий до идеи морального воспитания личности посредством практики суйдзюцу и даже до философского осмысления плавания как способа постижения принципов природы для достижения гармонии с нею, самим собой и другими людьми. И это — не случайность. В контакте с такой могучей стихией, как вода, способная оборачиваться всесокрушающим цунами и гибельным наводнением, человек неминуемо задумывался над ее законами и движущими силами, буквально кожей ощущал всю пугающую мощь природной стихии и управляющие ею принципы.

Глава школы Кобори-рю, Кобори Киёдзаэмон Ка-цуёси, живший в трудное для воинских искусств время — во второй половине XIX в., много сделавший для сохранения и пропаганды своей школы, оставил одно из самых ярких поучений суйдзюцу «Суйгаку гёдо дзюккадзё» («Правила совершенствования на пути водной науки в 10 пунктах»):

1. Пусть главным для тебя будет честность, будь тверд в своем стремлении.

2. Тренируйся днем и ночью без устали.

3. Отбрось корыстные устремления, следуй истинным путем суйдзюцу.

4. Постигай природу глубокой и мелкой воды.

5. Применяйся к медленности и стремительности, неспешности и торопливости потока.

6. Различай места, где нужно работать и где ненужно работать.

7. Сразу определяй место для входа в воду и для выхода из воды.

8. Изучай мир в его полноте.

9. Стремись к ясности и чистоте, сторонись корыстных стремлений.

10. Никогда не забывай о Пути суйдзюцу.

Перечисленные десять пунктов — суть правила «водной науки». Пусть «водная наука» будет твоим сегодняшним днем, а сегодняшний день — будет «водной наукой», постоянно совершенствуйся и оттачивай свое мастерство».

Возможно, именно такая трансформация суйдзюцу из чисто прикладной технической дисциплины в особый метод воспитания личности способствовала тому, что традиционное японское плавание смогло пережить эпоху Мэйдзи (1867-1911) и даже нашло себе место в школьной программе новой Японии в виде специальных тестов по плаванию и особых соревнований. Одни такие соревнования, проходившие в 1907 г., описал Мацудайра Цунэо: «Все участники были разделены на две команды, члены одной надели красные шапочки, другой -белые; у каждого на голове была маленькая тарелочка каваракэ, завязанная под подбородком тесемкой, а в руке — соломенная палка. После команды уважаемых наставников обе стороны бросились в схватку, и на поверхности воды в тот же миг разыгралось настоящее сражение. Яростные удары соломенными мечами сыпались на участников со всех сторон. Те, у кого тарелочка на голове оказывалась разбитой, вынуждены были покидать соревнование, а вся команда целиком признавалась побежденной, если разбивалась тарелочка на голове ее капитана. Такие соревнования обычно проводились в море или реке, где воды были достаточно глубокими». В настоящее время суйдзюцу сохраняют многочисленые общества последователей традиционных школ и Японская федерация плавания, в которую входят Суйфу-рю, Суйфу-рю Ота-ха, Мукаи-рю, Канкай-рю, Коикэ-рю, Ивакура-рю, Нодзима-рю, Суйнин-рю, Синдэн-рю, Кобо-ри-рю, Ямаути-рю и Синто-рю.

Сукияки

Сегодня, когда японская кулинария, потеснив китайскую и итальянскую, триумфально завоевала западный мир, думается, стоит расширить и наши представления, часто ограниченные лишь знанием суси и сасими.

Принято думать, что в японской национальной кухне почти отсутствует мясо. Но это не совсем так. Японская поэзия, художественная и историческая проза донесли до нас свидетельства охоты на зайца, оленя, кабана, мясо которых употреблялось в пищу. Известно также, что в древности местным синтоистским божествам в качестве жертвоприношений приносили тонкие полоски вяленого мяса. Конечно, мяса в Японии ели намного меньше по сравнению, например, с позднесредневековой Европой, где оно составляло основу диеты. Но все же, нельзя сказать, что оно всегда полностью отсутствовало в рационе японцев.

Если посмотреть кулинарные книги Франции или другой европейской страны, то, при всем разнообразии используемых продуктов, бросается в глаза преобладание блюд из мяса и дичи. Мясное жаркое было обязательным (кроме постных дней) среди нескольких перемен во время обеда. Именно поэтому европейцы, попавшие в Японию в XIX в., обратили такое большое внимание на сукияки. Может быть, поэтому нежный вкус и тонкий аромат блюда был оценен на Международной кулинарной выставке в Женеве, где ему была присвоена золотая медаль. И все-таки, до «обновления Мэйдзи» в японском обществе было распространено неприятие мясных блюд, что было связано с буддийскими запретами.

Говорят, что название сукияки происходит от обычая, когда крестьяне жарили (яку) мясо на лопате или на лемехе плуга (суки). Со временем блюдо усложнилось, и в него стало входить не только мясо, но и набор грибов и овощей, а мясо дичи заменили говядиной.

В японском толковом словаре говорится, что сукияки — это мясо или дичь, приготовленное вместе с тофу (соевый творог) и овощами как набэмоно. Набэмоно — «блюдо в кастрюле» — готовится непосредственно на столе перед гостями. Сегодня такой тип приготовления пищи принято называть «здоровым питанием». Набэмоно различаются способом приготовления: жарка — сукияки, варение — мидзутакэ. Если первый способ широко известен и на Западе, то второй популярен на японских островах. На середину стола ставится глубокая сковорода на горелке (ныне . ее может заменять электрическая сковорода). Необходимые ингредиенты режутся и красиво раскладываются на большом керамическом или деревянном блюде и также подаются на стол. Подобный тип трапезы привлекателен тем, что и гости, и хозяева одинаково увлечены приготовлением блюда. Кроме того, вы получаете свою еду индивидуального приготовления с пылу-с жару. Особенно приятно собраться в хорошей компании вокруг ароматно пахнущей и пышащей жаром сковороды в холодное время года.

Одно из лучших описаний сукияки в русской литературе можно найти в воспоминаниях советских писателей, командированных в послевоенную Японию. Какое внимание придавал кулинарному искусству один из участников поездки, Константин Симонов, очень точно сформулировал Б.Н. Агапов, корреспондент газеты «Известия». Он писал: «На столе дымится похлебка — волшебно-ароматическое творение симоновского искусства. Он всегда весело гордится своим чревоугодием, и всюду, куда бы ни бросала его судьба, пополняет и без того обширную кулинарную эрудицию». В поездке по Японии К. Симонов также обратил внимание не только на архитектуру, искусство, театр, литературу, чему посвящены «Рассказы о японском искусстве», но и на кулинарию. Пожалуй, наиболее сильное вкусовое впечатление на него произвело именно сукияки. С первых дней поездки он «был одержим яростным желанием попробовать [сукияки]», о котором ему много говорили, но которого, «несмотря на все свое чревоугодие», он не успел попробовать. Но потом чревоугодное счастье все-таки улыбнулось ему. «Ели японский обед: рыбу одну, рыбу другую, рыбу третью, наконец сукияки, которое, как я уже успел заметить, является своего рода экспортным блюдом. Японцы, когда собираются одни, едят его довольно редко. Во всяком случае, сейчас». Это блюдо ему настолько понравилось, что при возвращении, когда делегация переправлялась на военном корабле из Токио во Владивосток, «вечером Симонов пригласил нас на сукияки собственного приготовления» (Б.Н. Агапов). В японских дневниках К.М. Симонова есть замечательное описание сукияки:

Началось сукияки. Так как все равно надо где-то описывать, что такое сукияки, то опишу это здесь.

На жаровню, стоявшую посредине стола, была поставлена сковородка. Жена Хидзикаты внесла большую плоскую плетеную корзину, в которой во всей красе своей натуральности лежали куски струганной морковки, толстые куски зеленого лука, крупные куски нарезанной редиски и еще несколько сортов разных непонятных нам овощей, тоже нарезанных кусками. Она взяла понемножку каждого из овощей и положила в кипящую жидкость на сковородку. Потом была внесена большая миска, обложенная зелеными листьями, на которой лежало нарезанное тонкими длинными кусками мясо. Это мясо клалось поверх овощей все в ту же кипящую жидкость. Потом были принесены яйца и чашки, похожие на наши среднеазиатские пиалы.

Следуя примеру хозяйки, мы разбили по яйцу и вылили их каждый в свою чашку, размешав. Теперь нам осталось вооружиться палочками и есть сукияки. Мы брали палочками с кипящей сковородки куски мяса, окунали их в яйцо и отправляли в рот. То же самое мы делали и с овощами. Все это было необычайно вкусно, остро, а главное, это была предельно натуральная, какая-то наглядная еда: и корзина с нарезанными овощами, и куски мяса, обложенные зеленью, и шипящая жаровня — все это было очень красиво; вдобавок жидкость на сковороде шипела так, что мне, когда я один раз отвернулся и забыл об этом, показалось даже, что идет дождь».

Очень поэтично, не правда ли? Писатель он на то и писатель, чтобы суметь перевести наши вкусовые ощущения в настоящее произведение искусства.

Рецепт сукияки из говядины.

Для приготовления необходимо:

100 мл (1/2 стакана) соевого соуса;

225 мл (стакан) воды или бульона (лучше свежесвареного, но лентяям можно использовать и бульонный кубик);

3 столовые ложки сахара;

2 столовые ложки мирин (японский уксус), который можно заменить сухим белым вином или сухим шерри;

450 г вырезки, порезанной тонкими пластинами (идеально использовать так называемое «мраморное» мясо — говядина с очень тонкими прожилками жира, но и наша обычная вырезка очень даже годится);

1 большая луковица, разрезанная пополам и на куски;

6 стеблей зеленого молодого лука, порезанных на куски 3-4 см;

225 г порезанных грибов (сиитакэ, но можно шампиньоны или даже вульгарные сыроежки);

225 г шпината, порезанного на 3-4 части;

225 г китайской капусты, порезанной на толстые куски 1,5-2 см;

175 г тофу (продается в крупных супермаркетах), порезанного на куски по 2-3 см;

4 столовые ложки растительного масла; 4 яйца.

Как следует смешайте первые четыре компонента и вылейте в миску или в ковш. Остальные продукты (кроме, естественно, растительного масла) красиво разложите на блюдах и поставьте на стол. Положите масло в сковороду и раскалите её. Затем обжарьте с обеих сторон половину имеющегося мяса. Отодвиньте его в сторону и слегка обжарьте половину репчатого и зеленого лука, затем половину грибов и китайской капусты. Старайтесь не перемешивать продукты на сковороде. Вылейте половину бульона, получившегося при смешивании первых компонентов, и готовьте 3-4 минуты. В это время предложите гостям разбить и взболтать яйцо в пиале. Теперь каждый обслуживает себя сам, беря мясо, овощи, грибы со сковороды, обмакивая в яйцо (обмакивание предназначается не только для вкуса, но и для того, чтобы не обжечься) и отправляя в рот. Когда все будет съедено, процесс повторяется.

Из овощей можно также использовать баклажаны (сначала продольно разрезать пополам, потом на кусочки); сладкий перец (удалить семена и порезать так же); морковь, порезанную на куски в 2-3 см. Вместо классической говядины, можно использовать куриные грудки, а можно и дичь. Как дополнение к основному блюду можно подать соленые и маринованные овощи, соусы, рис, салат и, конечно, сакэ и зеленый чай.

Приятного аппетита!