Император Японии должен выражать дух или идею своей страны гораздо в большей степени, чем давать импульс в ее жизни.
По этой причине в наш технологический век Япония имеет императора-ученого, биолога, получившего образование на Западе. Двор должен был оставаться замкнутым мирком, где, вдали от волнений повседневной жизни, кристаллизуется история. Эта кропотливая работа по возделыванию культуры сопровождается определенной забывчивостью, но подробности жизни в данном случае имеют меньшее значение, чем символ. Император Мэйдзи, перекинувший мостик из одного общества в другое, понимал, что ему придется в самом себе культивировать определенную двойственность. Он был абсолютно современным императором, в период царствования которого были приняты хартия и конституция, он одевался на западный манер и, хотя личность императора всегда была священна и недоступна для взора, не побоялся представить народу свой фотоснимок. Мэйдзи как мудрый властелин в своих речах всегда ссылался на нравственные ценности, освященные традицией, и проявлял постоянный интерес к вопросам образования членов своего семейства.
Во времена Токугава, несмотря на очевидную незаметность императорского дома, именно двор благодаря совершенному, сдержанному ансамблю Кацура сумел сохранить существенную часть искусства и архитектуры, которая отвергала пышность нуворишей из числа крупных феодалов и купцов. Сегодня в этом ансамбле XVII века (1620—1624), где соединяются на уровне почвы человек и природа, можно видеть поразительную первооснову открытий современной архитектуры. Это послание в будущее было отправлено японской императорской семьей три столетия тому назад.
Старинная поэзия, украшение национальной литературы, была создана под высоким покровительством императора и двора. Язык там был действительно особенным. Поэзия, которая представляет, без сомнения, до сих пор живое и наиболее оригинальное направление в японской литературе, традиционно была там предметом особого внимания. Именно императоры оказывали поэзии честь, создавая сборники стихов или отдавая приказ отобрать среди большого количества других собраний три наиболее прекрасных сборника национальной литературы: Манъёсю, Кокинсю, Сын Кокинсю.
Наконец, слава императорского сияния отразилась в расцвете прекрасной японской живописи (ямато-э). Император-ученый, император-преобразователь, исполненный мудрости, император-архитектор, император-поэт, император-художник — император был символом всего, чем могла гордиться эпоха.
Известны изображения императоров. Речь, разумеется, не идет о портрете в строгом смысле слова. Иногда гораздо важнее, чем личность императора, было показать его глубокую религиозность. Император Сога (809—823) приобрел большую известность не только своими административными качествами (он создал важнейшую кадровую систему эпохи Хэйан), но и как талантливый поэт и каллиграф. Его портрет был написан в XIII веке, спустя четыре столетия после смерти персонажа, в стиле ямато-э на роскошной бумаге, инкрустированной золотом и серебром. Все возможности композиции, включая декоративные эффекты бумаги, были использованы, для того чтобы передать атмосферу, подобающую изображению божественной особы. Император Ханадзоно (1308—1318) был представлен на портрете в монашеском платье. Он отрекся от престола в пользу своего кузена Годайго, который делал попытки возвратить власть в свои руки. Портрет, относящийся к 1338 году и изобразивший бывшего императора в возрасте 44 лет, написан в традиционной манере придворных портретов. Создателем этого жанра был Фудзивара-но Таканобу (1142—1205), снискавший славу как талантливый поэт и портретист. Некоторые из его портретов были настолько реалистичны, что шокировали придворных. До него портрет был либо чисто религиозным, либо ритуальным. На левой стороне портрета Ханадзоно, который теперь хранится в Киото, имеется собственноручная надпись императора. Таинственная сущность императорского достоинства выражается в символах трех священных объектов — зеркала, сабли и драгоценности.
Считается, что эти три предмета были унаследованы от самой богини солнца или от ее предприимчивого брата Сусаноо. Но ни зеркала в виде цветка о восьми лепестках, ни сабли, найденной в хвосте змеи с восемью головами, которая наводила страх в Идзумо, ни драгоценности в форме когтя — такие и сейчас еще носят сибирские шаманы — сегодня нет в материальном виде. И уже давно наступило время, чтобы их следы затерялись в легенде. Но, появляясь вначале в погребальных глиняных кувшинах эпохи Яёй (медный век), затем в могилах, относящихся к периоду Великих курганов (эпоха железа), они представляют прекрасные археологические свидетельства доисторической эпохи. Тайное очарование зеркала, откровенное могущество меча, притягательная сила звериного когтя, смягченные изяществом изготовления, позволили приписать каждому из этих предметов особый символический смысл. Уже Китабатакэ Тикафуса (1293—1354) рассказывал следующее:
«Тогда Великая Богиня, взяв в свои руки драгоценное зеркало, дала его своему внуку, сказав ему: "Когда ты посмотришь на это зеркало, о мой внук, то это будет так, как если бы ты смотрел на меня. Храни его при себе, это твое священное зеркало". К этому она прибавила драгоценность в форме полумесяца, сулящую процветание, и меч, изготовленный из собранных облаков, вручив, таким образом, три сокровища. Она сказала еще: „Освети весь мир сверканием, равным блеску этого зеркала. Царствуй над миром благодаря чудесному могуществу этой драгоценности. Подчини себе тех, кто тебе не станет повиноваться, взмахнув этим божественным мечом". Символы императорской власти были переданы в Японию в том же порядке, в каком солнце, луна и звезды поселились на небе. У зеркала была форма солнца; драгоценность напоминала луну; меч был создан из вещества звезд… Зеркало само по себе не обладает ничем, но беспристрастно отражает любые явления, показывая их подлинные черты. Символ зеркала заключается в его реакции на свойства предметов, таким образом, оно представляет собой источник всякой чести. Символ драгоценности состоит в ее мягкости и скромности; она является источником сострадания. Символ меча в его силе и решительности; он является источником мудрости» (Китабатакэ Тикафуса. Дзинно сотоки).
Этот текст воскрешает воспоминания о старых связях с континентом: солнце и луна в китайской космогонии выражают мужскую и женскую сущность — принцип ян и инь, противостоянием и циклическим чередованием которых создается жизнь. Эти три талисмана японских императоров имеют значение большее, чем просто символы суверенитета, они составляют космический символ и с этой точки зрения напоминают древнюю китайскую легенду о котлах и девяти бронзовых треножниках — символах девяти провинций Древнего Китая: «Юй [великий легендарный царь, основатель первой царственной китайской династии] расплавил девять треножников. Пять — для того, чтобы отвечать на закон ян, четыре — для того, чтобы представлять число инь. Он приказал мастерам сделать треножники инь из женского металла и треножники ян из мужского металла. Треножники были всегда заполнены для того, чтобы можно было предсказывать благоприятный или пагубный характер обстоятельств. Во время правления Цзе из династии Ся вода в треножниках внезапно принялась кипеть. Когда царство Чу приближалось к концу своего существования, все девять треножников сильно заколебались, что всегда было предзнаменованием гибели» (Ван Кя. Че-и-ки).
Роль императора состоит в первую очередь в том, чтобы отвечать за церемонии и возглавлять их. Церемонии соответствуют ритму смены времен года, они пульсируют вне времени, отгороженные от шума политических и экономических событий. Это прежде всего празднества по случаю Нового года, в настоящее время в Японии они являются наиболее важными среди семейных праздников и праздников, связанных с природными явлениями, о чем свидетельствуют такие памятники, как «Непринужденные литературные беседы о Новом годе» и «Поэтическое собрание о Новом годе». На Новый год император благодарит за добрые пожелания народ, который собрался перед дворцом, наряженный в праздничные одежды, по крайней мере, женщины надевают самое красивое кимоно. Та же процедура наблюдается весной, по случаю дня рождения правителя (29 апреля для ныне царствующего императора Хирохито). Ежегодно в апреле в разных местах Японии проводится символическая церемония посадки дерева. Осень отмечена праздником спорта, и он также сопряжен с разъездами по стране. Кроме этих праздников, непосредственно связанных с японской цивилизацией, добавляются многочисленные празднества, на которых присутствуют иностранцы, например императорский праздник в саду или замечательная охота на утку. Но связаны ли эти праздники с культурной традицией, благотворительной акцией или же являются общенациональными, они должны проходить под руководством главы государства.
Персона императора не может быть отделена от этого столь живучего феномена в Японии — праздника, мацури. Во времена двора Ямато понятие мацури гото использовалось, впрочем, для того, чтобы обозначить правительство; предполагалось, таким образом, тождество того и другого понятия. И хотя в наши дни правление в современном понимании не является больше делом рук императора, по крайней мере, так можно утверждать, но император сохранил за собой то, что было первоначальным содержанием его должности, — проведение празднеств. Известна серия «Пять императорских празднеств», созданная Сакай Хойцу, художником из школы Корина, которому был присущ особый интерес к живописи ямато-э. Чтобы написать эти картины (за год до смерти художника, умершего в 1827 году), автор изучил множество старинных картин. На первой показаны высокопоставленные должностные лица, прибывшие, чтобы выразить свои пожелания императору по случаю Нового года. Во время этой церемонии — кото-хай — в первый день Нового года император принимал придворных служащих и посланцев из провинций. Из-за распрей, которые нарушали ритм придворной жизни с X века, придерживались упрощенной церемонии.
Праздник хризантем — ТОГ— отмечается каждый год 9 сентября, это народный праздник. Но первоначально это был праздник императорский: хризантема — эмблема императорской династии. Взгляд на современную Японию придает этому понятию особый резонанс, странный, одновременно театральный и лишенный религиозности, иногда даже вульгарно-коммерческий. Праздники представляют собой один из главных туристических аттракционов Японии; японцы сами отправляются туда как на спектакль, этому соответствует поведение и иностранных посетителей. Для того чтобы привлекать туристов и валютный дождь, который они проливают, разумеется, создаются новые празднества, такие как знаменитый Исторический фестиваль (Дзидай мацури) в Киото.